Предпоследняя ночь

Категория: Крипи от читателей \| Автор: Edgar_Weber \| Просмотров: 1904
Дата: 10-11-2016, 04:38
ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ Рейх, гау Данмарк, Нючёпинг, 20 декабря 2146 года, 19:50 по среднеевропейскому времени Ночь давно опустилась на маленький город, кутающийся в рваное снежное покрывало. Зима в этих краях ранняя и долгая – и она только-только начала разворачиваться в своей холодной красоте. Отсюда всего 90 километров до границы токсичного ледника, десятилетия назад похоронившего в себе некогда прекрасную шведскую столицу. Стокгольм был красивым городом, но существовал и погиб настолько задолго до рождения Никласа, что воспринимался как художественный вымысел из параллельной вселенной. Никлас вообще не слишком интересовался прошлым. Впрочем, как и будущим. Высокий, крепко сложенный, 34-летний потомок викингов с настороженно-суровыми серо-зелеными глазами и светло-рыжей бородкой, он сидел в тускло освещенном зале маленькой кафешки, полуавтоматически переводя взгляд с бокала темного пива, стоявшего перед ним, на мерцающую новогоднюю гирлянду на дальней стене, и обратно. За затемненным окном изредка появлялись весело гомонившие прохожие, спешащие в близлежащий ТРЦ или неспешно-радостно идущие обратно, приятно отягощенные покупками и ожиданиями. Но Никлас не касался предпраздничной суеты, в надежде, что она не коснется его. «Хорошо еще, что у нас не отмечают Рождество. А то Англосаксы с ноября как оглашённые – уря, Спаситель родился! Кого спасать-то? Но нет же, главный праздник в году, напополам с Ханукой и Курбан-Байрамом». – Он в три глотка осушил бокал и неспешно побрел к стойке, чтобы заказать еще. Собственно, пить не хотелось, но еще больше не хотелось идти домой и коротать вечер, безразмерный, словно старый растянутый джемпер. Как раз такой джемпер был на нем надет, темно-синий, цвета ночного неба, с новыми джинсами Thor Steinar такого же оттенка, заправленными в армейские ботинки с высокой шнуровкой. Его голову плотно обхватывала черная бандана без рисунка. На соседнем стуле покоилась светло-серая куртка с глубоким капюшоном, отороченным мехом псевдолиса, черно-серый шарф с узором из черепов и такие же перчатки. Взяв ирландский кофе, Никлас вернулся на свое место. Он потянул носом, вдыхая вкусный запах – такие мелкие приятности были ему не чужды, более того, только их он и считал реальными. И резко поднял взгляд вверх. Возле его столика стояла незнакомая девушка. Никлас мысленно выругался – зал почти пустой, только в другом углу два каких-то унылых деда. Места столько угодно. Нет же, надо подойти. Он уже хотел было ответить «Здесь занято», но подумал: а зачем отягощать себя очередной колючей грубостью? Что она, помешает ему, что ли? Пусть сидит рядом, если хочет. - Конечно, присаживайтесь, - Никлас кивнул, придав своему лицу относительно приветливое выражение. - Спасибо, - девушка повозилась, укладывая свою верхнюю одежду. Теперь все четыре стула были заняты. «Ну теперь точно никто не нарисуется», - отметил Никлас и вновь медитативно вперил взгляд в гирлянду на стене. Девушка также взяла ирландский кофе и теперь, видимо, ждала, пока напиток остынет. - Я завтра умру, - внезапно сообщила она. - Почему завтра? – сбитый с толку её будничным тоном, Никлас не сразу сообразил, что речь идет о чём-то нетипичном. - У меня рак, - пояснила незнакомка. - Денег нет, - тут же насторожился Никлас. – Самому мало. Всё пропиваю. Девушка фыркнула и уставилась на него с презрением, холодным, как ночь за окном. Никлас невольно уставился в ответ, отметив, что у незнакомки гетерохромия – правый глаз голубой, левый травянисто-зелёный. Расовый тип скандинавский, как и у него. Волосы – короткий светлый ёжик, отчего в свете гирлянд вокруг головы виднеется золотистое сияние. Макияжа нет, только розовый блеск на губах. В ушах серебряные сережки – одна в правом ухе и три в левом, что подчеркивает асимметрию окраски глаз. Одета довольно типично – чёрная толстовка с вышитым белым логотипом Marduk, черные джинсы, высокие сапоги. «Интересная штучка, - одобрил Никлас и сам удивился. – Неужели правда помирает?» - Так что с вами такое? - Меня зовут Хельга. Мне 26 лет и я действительно умираю. Мелкоклеточный рак лёгких, его всё никак не научатся лечить. - Ага, понятно. Мне жаль. - А уж как мне жаль… Но я не хочу вас грузить, короче, - она заговорила торопливо, боясь, что Никлас пошлёт её куда подальше. – Я провожу эти последние дни как можно ярче, насколько это возможно в городишке с населением в 50 тысяч…. - А съездить куда-то? - Увидеть Париж и умереть? Фи, как пошло. За пять недель, как мне объявили окончательный диагноз, я побывала в Берлине, Праге и Вене, неделю жила в Восточной Зоне – лучше бы там и осталась. - Вы хотите прожить и уйти на взлёте? – Никлас понял, что Хельга говорит правду, и заинтересовался её историей. - Не совсем. На берегу Днепра, в кровавом свете лунного затмения, я поняла. Я не то что хочу жить – зачем хотеть то, что точно не получишь, расстройство одно….. Я не то что хочу жить – я хочу умереть красиво. Мне осталась буквально пара дней – и я наконец-то придумала. Но мне нужна помощь. - Не, не, убивать вас я не буду, - вновь отстранился Никлас . - Речь о другом. Я хочу на ледник. Но у меня нет машины. У вас есть, вы приезжий, я видела…. Вот оно что! Девка из шайки грабителей либо мошенников – в каждом тухлом провинциальном городишке такие есть, кто живет за счет доверчивых туристов и командировочных. Никлас резко поднялся. - Нет, я в этом не участвую. Найди себе кого-то другого. Подоверчивее. Он без удовольствия допил свой кофе, сгреб вещи и направился к выходу. Хельга осталась сидеть, глядя на пустой стул. 10 минут спустя Морозный воздух безжалостно добил жалкие ростки коммуникабельности. Никлас, застегнутый на все молнии, неспешно брел по утрамбованной белизне тротуара. На земле искрился снег, в небе сиял Орион. Над горизонтом, между четырёхэтажками, маячила Венера. Чуть выше ёжился и дрожал оранжевый огрызок старой Луны. Ледник. 90 км. Ясная ночь, трассы расчищены – минут за 20 можно добраться. Никлас свернул направо и чуть быстрее устремился к отелю. Среди десятка машин, дремавших на парковке, был и его чёрный Фольксваген. Машина отозвалась уютным теплом красно-серого салона, пропитанного кофейным ароматизатором. Описав дугу по узким улочкам, Никлас миновал КПП и вырвался на трассу Е04 и на скорости 343 км/ч устремился к леднику. Разумеется, как у каждого, кто путешествует по северной окраине Рейха, в багажнике у Никласа нашелся защитный костюм с замкнутым контуром дыхания. По мере удаления от города температура за бортом стремительно падала. С комфортных -3 до терпимых -12, далее опустилась до -18 (уровень морозильной камеры) и ушла в экстремальные значения -20 и ниже. Без защиты и нечего думать выходить наружу. Странно, но близость ледника обозначалась лишь табличной со знаком биологической угрозы и снежинкой. Никакой охраны, призванной вылавливать заблудших туристов и потенциальных террористов, никаких заборов. Трасса устремлялась вдаль, черная и прямая, сверкающая разметкой, обрамлённая такими же черными деревьями на блестящем фоне снега. Внезапно эту строгую цветовую схему нарушило кричащее красное пятно. Корейский внедорожник, замерший на обочине – Никлас бы и не обратил внимания, несмотря на яркую окраску – но возле машины боролись две человеческие фигурки. В салон Фольксвагена проникли матерные крики, резанув слух Никласа. Через четверть секунды он узнал ту странную девушку. Притормозив, Никлас опустил стекло и крикнул - Эй, мужик, оставь её в покое! - Катись своей дорогой, - огрызнулся незнакомец. Он маневрировал, пытаясь прижать Хельгу (Никлас запомнил имя девушки) к раскрытой двери джипа и втолкнуть внутрь. Никлас открыл перчаточный ящик. Через секунду ночную тьму взрезал выстрел скорчера. Протянувшись от руки Никласа, обжигающий луч впился в затылок под вязаной бело-синей шапкой. Зашатавшись, мужик повалился на черный асфальт лицом вниз. Точнее, тем, что от лица оставалось – обгоревшей дырой, выставленный на максимум, луч прошил череп насквозь. - Залезай, - Никлас помог девушке забраться на сиденье и рванул с места. Ехали молча – ситуация говорила сама за себя. Оба ожидали этого, но все же сияние возникло внезапно. Это было похоже на полярное сияние, но в этих широтах оно наблюдается редко, да и свет исходил не с небес, а с земли. Мертвый, холодный, ядовитый свет какого-то особо жуткого сине-зеленого оттенка. Наверно так светит фонарь на лодке Харона. Это сиял ледник. Толщина ледяного панциря достигала 10 – 15 км. Здесь, однако, его кромка была очень пологой, начиналась почти вровень с землей, дополнительно смягченная снежным покровом (однако, на самом ледника снег не держался) и плавно поднималась, уходя вдаль, так что взгляду открывалось бескрайнее светящееся поле. Его блеск смягчался атмосферой ядовитых испарений. Несмотря на низкую температуру, ледник всё время испаряется, однако меньше не становится – газ оседает обратно, так что, если не произойдет ничего глобального (вот только Третьей Катастрофы не хватало, - подумал Никлас) – ледник продержится очень долго. Возможно, вечно. - Ступив на ледник без защитного костюма, человек не продержится и трёх минут, - сказала Хельга. В памяти обоих всплыли сухие строки из сетевой энциклопедии. Стокгольм, Хельсинки и российский Ленинград смыло еще во время Первой Катастрофы, но ледник возник позже. В 2000 году началась Вторая Волна – так назвали новый виток активных боевых действий. И вот уже более 100 лет северо-восток Европы – безобразная рана на теле планеты, затянутая коркой токсичного льда и заметённая ядовитой пылью. Только юго-западная часть полуострова чиста и пригодна для жизни. Это самая северная территория Рейха, объединенная с гау Данмарк. Удивительно, но шведский язык, в отличие от финского и карельского, не канул в Лету, его можно услышать в деревнях и в творчестве элитарных музыкантов вроде Watain и Marduk… Его носителей совсем немного. Также в этих краях можно услышать датский и норвежский язык. А на остальной территории даже сталкеры не живут. - Этот ублюдок едва не изнасиловал меня. Денег ему мало, скотина… - Хельга брезгливо отряхнулась. – Здорово ты его. И знаешь… - её глаза сверкнули двойной сине-зелёной звездой. – Я бы хотела смыть эту мерзость чем-то приятным. Договаривая эти слова, девушка проворно высвободилась из своей куртки и толстовки, стянула джинсы и сапоги. Все это стремительно улетело на заднее сиденье. Белая футболка отправилась следом. Хельга предстала перед Никласом в темно-синем белье с кружевом и черных, нарочито драных колготках. Между ног и вовсе был широкий вырез, пока еще, однако, прикрытый трусами. Никлас не удивился. Для него жизнь и без того была как плохая сказка. Лишь провёл пальцами по скрипуче-рваному нейлону, ощущая сквозь круглые дыры затяжек холодную кожу девушки. Зачем лизать чужие раны? Зачем любить чужие сны? И помирать нам вроде рано – Но как же долго до весны. Он процитировал неизвестно чье стихотворение, случайно прочитанное в Сети. - Я не люблю стихи, - девушка чуть мотнула светлыми волосами. – Слишком вычурный способ донести мысли. Я человек действия. - Это я уже понял, - Никлас улыбнулся – впервые за вечер, а его руки все также скользили по бедрам девушки. - Это моя последняя ночь. Или предпоследняя. Пусть она станет лучшей. Как тебя зовут? - Никлас. Никлас Кварфорт, - он разложил сиденье, и девушка легко перетекла в горизонтальное положение. Он запрокинула голову, и Никласу бросилась в глаза дрожащая жилка на её шее. «Куснуть бы», - пронеслась звериная мысль. – «Но это ничего не даст, лишь обивку запачкает». Впрочем, мысли стремительно уходили на десятый план, высвобождая место для инстинктивных страстей. Никлас прилёг рядом с Хельгой, прильнув, поцеловал губы, пахнущие клубничным блеском. Девушка отвечала страстно и жадно. Он повернулась на бок и обняла его руками и ногами. Никлас расстегнул её лифчик и погладил по обнажившейся спине. Затем закинул его к остальной одежде и принялся исследовать тело девушки. Он поглаживал ее бока, легонько пощипывал соски, Хельга тяжело дышала и терлась внутренней стороной бедер об его джинсы. [ВНИМАНИЕ: Этот фрагмент можно вырезать, если он неприемлем для вашего сайта]. Разгорячённый Никлас торопливо снял джемпер и рубашку, затем рывком сорвал с Хельги трусики и приник к её набухшей, гладко выбритой киске, слизывая липкую влагу. При этом он расстегнул джинсы и, высвободив возбуждённый член, заскользил по нему ладонью левой руки, продолжая правой ласкать Хельгу. Клитор Хельги был размером с фасолину и очень твердым от возбуждения, через полминуты он запульсировал, затем вагина и всё тело девушки сотряслось от дрожи оргазма. - Этого мало, - прошептала Хельга, и Никлас зашел на второй круг. Теперь его член оказался в её руках и губах. Хельга то скользила по стволу языком, то обсасывала головку, время от времени заглатывая до упора. Никлас тем временем обрабатывал её киску. Затем они вновь развернулись лицом к лицу. [КОНЕЦ ФРАГМЕНТА ВОЗМОЖНОЙ ЦЕНЗУРЫ]. - Хотела бы ты, чтобы эта ночь длилась вечно? – внезапно спросил Никлас. - Нет. Ведь тогда наслаждение станет пыткой. В вечности нет ничего хорошего. Вечность обесценивает время. Сам подумай – если бы у меня в запасе была даже не вечность, нормальная человеческая жизнь – разве бы я так наслаждалась? Случайный перепих, не более. А сейчас, как волшебна эта ночь, - она взглянула в окно, затем на Никласа, и он поразился, как блеск её глаз совпал по оттенку с кислотным сиянием ядовитого ледника. - Вечность – это ад. Счастье – это миг, - выдохнула Хельга. Никлас вошел в неё. Задвигался быстро и ритмично, рыча сквозь стиснутые зубы, пронзая ее до упора. Хельга хрипела и извивалась под ним, ерзая на шероховатой ткани сиденья. Она приподнимала таз навстречу Никласу, жадно наслаждаясь каждым моментом происходящего. «Последний раз, последний раз», - похоронный набат бился в её разуме. Оба кончили бурно, у Никласа потемнело в глазах, он чувствовал лишь, как мышцы Хельги сжимают его член пульсирующим кольцом, а остальное его тело, казалось, болталось где-то в космосе. На транснептуновой орбите или дальше. 10 минут лежали в тишине, слушая пульс и дыхание друг друга. Вдали, со стороны города, завыли псевдолисы. Живой природный звук через силу заставил вернуться к реальности. - Одевайся, я отвезу тебя в город, - Никлас потянулся за рубашкой. Хельга повторила его движение, но её взгляд вновь упал на мертвое сияние ледника. - Предпоследняя ночь. Я похожа на человека, который хочет умереть в постели, под нетерпеливыми взглядами родни, с уткой под задницей? - Не похожа, - согласился Никлас. И его нутро, еще не остывшее после соития, передернуло от нездешнего холода. Он инстинктивно понял, к чему всё шло, понял это еще во время их бестолкового разговора в баре, но не умственно, а чутьем, которым звери чуют скорую смерть сородича. - Кто сказал, что звери не имеют понятия о смерти… Всё живое знает о смерти и движется к ней. - И то верно, - согласилась Хельга. Она открыла дверь и вышла наружу. Никлас за полсекунды натянул джемпер, маску от защитного костюма, кое-как намотал шарф. Этой защиты хватило бы на полчаса, но всё должно кончиться быстрее. Он выскользнул за девушкой, но уже был отдельно от неё, как живые отдельны от мёртвых. Снег проминался под её босыми ногами, но не таял. Голый лобок мокро блестел, не бесстыдно, а как-то естественно и без умысла, как нагота зверей и птиц. Она развернулась лицом к холодному сиянию и раскинула руки. Никлас дрожал от холода. Ладони пришлось обмотать шарфом, но тело и голова под банданой, по ощущениям, покрывались льдом. Но он не отрывал взгляда от обнаженной девичьей фигурки на фоне вечного льда. И золотистое сияние, что он видел в кафе вокруг её стриженой головы, обхватило вдруг всю фигурку. Фигурка затрепетала, словно пламя свечи на ветру – и рывком, неожиданно, погасла. Физическим зрением Никлас различил, как Хельга ступила на ядовито-зелёный лёд, прошла шагов 13 – 14 – и упала, лицом вверх. А внутренним взором он видел, как она всё отдаляется и отдаляется, стремительно ускользая куда-то вверх или вбок, этого он не понял. «Это хорошо, что лицом вверх, будет смотреть на Луну, на Орион». Ещё присмотревшись и убедившись, что всё кончено, Никлас сел за руль, поправил одежду и, развернувшись, вернулся на трассу и направился в город. По пути выстрелил из скорчера в машину горе-насильника. Огненный гриб поглотил и невинную машину, и хозяина-идиота. «Есть же такие люди, не видят чудес, а если и заметят – так и норовят растоптать. Похабная человеческая натура», - подумал Никлас мимоходом и тут же забыл, не желая омрачать свое нездешнее настроение. Впервые за много лет ему было хорошо и светло в предновогоднюю пору. Обвинений в убийстве Никлас не боялся – видеорегистратор в машине записал все события этой волшебной ночи.
Похожие новости: Изгой (The Outcast) Таинственный джентльмен или маньяк? Натали Вуду История Царя Ночи - Оливера. Слендермен vs. Джефф Убийца